Большое заблуждение, что собаки не умеют читать. Во всяком случае, один пес совершенно точно умел читать. Он жил на старом маленьком кладбище, ограда которого тонула в разросшейся зелени. Здесь было тихо и спокойно: легкий ветер гонял по тропинкам опавшую листву, шевелил перехваченные черными бантами венки, путался в зарослях колючего кустарника и, вырвавшись из него, тревожил скрипящую калитку у покосившейся сторожки.

Пес появился здесь с первой могилой и состарился вместе с кладбищем.

У пса не было имени, никто никогда не подзывал его к себе, чтобы ласково потрепать за ухом или накормить вкусной похлебкой. Никто никогда не любил его, но пес не держал зла на людей.

Когда он был еще молод и полон сил, то любил обгонять ветер, петляя по аллеям, хватая кружащие в воздухе листья и тополиный пух. Теперь его кости ломило от холода, взгляд потерял остроту и блеск, а челюсть — хватку. Ветер безнаказанно трепал скатавшуюся черную шерсть, и псу нравилось лежать на солнце и ни о чем не беспокоиться…

Ближе к концу дня он нехотя вставал и, понуро склонив голову, брел по аллее, совершая ежедневный обход. Новые имена на могилах появлялись редко, но псу хотелось знать их все. Каждый раз пес проходил мимо покосившихся оград и крестов, скрытых в тени ветвистых вязов. Здесь было множество забытых могил. Один только пес, завершая свой обход, вспоминал имена, которые он прочел многие годы назад.

С того дня, как здесь появилась первая могила — пес охранял покой каждой из них.

Он садился и выл на сияющую мертвенным светом луну. Он выл о тех, кого нет — кто умер, рассыпался в прах и истлел, о ком стерлась память даже на могильном камне. Он скорбел по праведникам и грешникам. Ему были чужды стремления и страсти людские, потому что в своей отстраненности он не видел разницы между добром и злом, святостью и грехом и был неподвластен им.

Он просто выл по тем, кого никто не знал.

…Волк воет на луну от тоски и жалости к себе, собака — из скорби и сострадания к другим.